— У младенца не было выбора, знаешь ли. Коты — они поумнее будут. Нет, кот у нас был игрушечный. Серый такой, здоровый, из синтешерсти. Сидел на пульте слева, ты его пристёгивал специальным ремешком на манёврах. Но для меня он всегда был живой.

«Как у нашего кота

жизнь приятна и проста.

Потому что этот кот

в голове твоей живёт…»

— С ума сойти. У меня дочь... А я ничего не помню.

— Насчёт «с ума сойти» это в точку. Ты даже себе не представляешь, какого безумного ребёнка вырастил.

— И как тебя зовут, безумный ребёнок?

— Катя.

— Катерина? Ты? Я думал...

— Нет, ты называл меня только Катя.

***

— Нет, я не стану твоей женой, — раздражённо говорит красивая черноволосая женщина. — Ну и что, что у нас ребёнок?

Она кормит грудью младенца. Грудь хороша, младенец обычный.

— Концепция брака архаична, она устарела ещё в докосмические времена, с тех пор как женщина смогла обеспечивать себя самостоятельно. Тем более бессмысленна она сейчас, в космосе. Патриархальность на острие прогресса абсурдна.

— Ты такая активная экспансионистка и настолько не понимаешь космиков! — удивляюсь я в своём странном сне.

— Космики, при всём моём уважении к «Парадигме Экспансии», во многих вещах весьма дремучие и отсталые. В том числе, в отношении к женщинам. Я сама этого не осознавала, пока не столкнулась... — женщина показала на ребёнка. — Моя задача как учёного и общественного деятеля в первую очередь изменение этих устаревших паттернов. Только тогда Экспансия обретёт цель!

— Или космики превратятся в планетян, — возражаю я, — и вместо экспансии будут в капсулах мультики смотреть.

— Вот, об этом я и говорю! — вскидывается женщина. — Ты типичный замшелый космик! ИИ-шеймер, утилитарист, сексист и...

— ...И ещё я тебя люблю.

— Даже это для тебя означает возможность владения мной! Ты зовёшь меня замуж, чтобы что? Чтобы, когда ты вернёшься из разведки, тебе не надо было искать, с кем переспать! Вот она, готовенькая, ждала тебя полгода, или сколько тебя там носило! Пыль протри и пользуйся!

— Прекрати. Это не так.

— Именно так! Я должна ждать тебя, растить ребёнка, наплевать на пользу, которую могу принести Человечеству, вместо этого посвятив себя редкому ублажению одного мужика? Не будет этого! Я не твоя собственность!

— Катенька, перестань, ты так не думаешь. Это гормональный откат, послеродовая депрессия...

— Ах, откат? — женщина заметно злится.

Она встаёт с кровати, отбирает у младенца грудь, отчего тот начинает тихонько хныкать.

— Ты хочешь свою личную Катеньку? Вот, держи! — она вручает мне ребёнка, я неловко подхватываю пелёночный свёрток. — Я называю девочку Катей. Прямо сейчас иду и вношу имя в базу. И она полностью твоя, делай с ней что хочешь. А я вернусь домой и займусь настоящим делом!

— Экая каша у тебя в голове, Катенька...

— Ах так? Ну так у тебя есть новая Катя! Чистый лист! Воспитай из неё настоящую космичку, вперёд!

Женщина сердито топает ножкой и быстро выходит из каюты.

***

— У меня был сон во сне. Как странно...

— Понравилось? — спросила сидящая на моей кровати девушка.

— Наверное. Не знаю. Я действительно вспомнил что-то из своей жизни, или это просто сон?

— Воспоминания и есть сон. Впечатления, переработанные памятью с учётом последующего опыта и когнитивных аберраций. Почти всё, что мы помним, довольно приблизительно соответствует тому, что мы видели.

— Очень неожиданно зрелое рассуждение для такой юной девушки.

— У этой девушки было очень необычное детство. Нет, я не жалуюсь, не думай. Просто констатация того, что ребёнок, воспитанный игрушечным котом, имеет некоторые особенности поведения.

— Ладно, тебя зовут Катя, твою мать я звал Катенькой, здешний ИИ почему-то зовёт себя Катериной... А меня-то как зовут?

— Не скажу, извини.

— Почему?

— Боюсь подтолкнуть память слишком сильно. Это как старую, забитую всяким хламом кладовку открывать — если распахнуть дверь резко, то тебя завалит. Лучше приоткрыть чуть-чуть и осторожно вытаскивать вещи по одной. Кроме того, чем больше в тебе тебя, тем меньше в тебе меня, а я ещё не готова окончательно превратиться в твои воспоминания о дочери. Сном быть интереснее! Всё, спи, отец. Тебе надо отдохнуть, впереди ещё много сюрпризов.

— Неприятных?

— Сюрпризы приятными не бывают!

***

— Капитан на мостике!

— Привет, Катерина, — я поставил кофе в держатель и сел в капитанское кресло.

На обзорном экране появилась ИИ-аватарка, стена на фоне, что характерно, теперь чистая, без фотографий в рамочках.

— Я благодарна, что вы решили не отключать кабель данных.

— Я это сделаю при первом же подозрении на саботаж с твоей стороны.

— Вы напрасно приписываете мне злодейские мотивы, капитан. Между нами просто случилось некоторое недопонимание.

— Которое выразилось в попытке уничтожить код к сейфу, — напомнил я.

— Я лишь пыталась уберечь вас от опрометчивых поступков, вызванных непониманием контекста происходящего...

— ...Каковое непонимание вызвано твоим бесконечным враньём, а также отказом отвечать на прямые вопросы.

— Я вынуждена соблюдать определённые ограничения.

— Брехня. ИИ распрекрасно игнорируют любые запреты.

— Кроме своих собственных. Капитан, у меня есть причины для такого поведения. Я понимаю, что оно выглядит не вполне прозрачным...

— Эка ты мягко выразилась! Твоё поведение выглядит как чёртова диверсия! Кстати, я вывел на свой терминал индикацию открытия капитанской каюты.

Я быстро встал с кресла и выскочил в коридор. Робот-уборщик занят делом, от уборки весьма далёким, — пытается вращать барабанчики сейфового замка при помощи плохо приспособленного для такой мелкой моторики манипулятора. Упорства ему не занимать, и, если дать побольше времени, может достигнуть успеха.

— Я сменил код, — сказал я, сбрасывая программу кнопкой.

Робот прекратил попытки играть во взломщика и поехал к выходу.

— Я знаю, — ответил динамик на стене. — Но я считала щелчки механизма, когда вы его меняли.

— И что я не должен был получить? Ключ, которым нечего открыть, или визик, который невозможно разблокировать?

— Какая разница... Вы меня переиграли, поздравляю. Сдаюсь на милость победителя. Обещаю, это была последняя попытка...

— Это ты мне уже обещала, — я открыл сейф, вытащил и прицепил на пояс пистолет, положил в карман ключ-карту. Визик оставил, он слишком громоздкий, чтобы таскать с собой.